2 200 000 шагов: фотограф повторил путь деда, бежавшего из ГУЛАГА

Михаль Ивановски, 38 лет. Живёт в Кардиффе, Уэльс. Изучал документальную фотографию в Уэльском университете (Ньюпорт). Окончил его в 2008 году. В 2009 году стал лауреатом Emerging Photographers by Magenta Foundation. Обладатель нескольких международных грантов. Серия «Безлюдно» выставлялась в Великобритании, Литве, Белоруссии, Польше, Австралии.

Мой дед Толек родился в Узбекистане, его отец работал там на железной дороге. Потом вся семья переехала из Литвы. Во время Второй мировой войны мой дед, как и многие из его друзей, пошли в партизаны. Он и его младший брат Виктор провели два года в лесу. Летом 1944-го их арестовали и сослали в Калугу. Через год деду и его брату удалось бежать. После почти трёх с половиной месяцев скитаний им удалось воссоединиться со своей семьёй. Но не в Литве, а в Польше, во Вроцлаве.

Мой дед прожил долгую и интересную жизнь. Он был отличным пловцом, национальным чемпионом Литвы в 1940 году и в Польше — в 1946-м. Он выучился на инженера-электротехника и всю жизнь работал в сфере городской архитектуры. Важную роль в жизни дедушки играла природа: каждое лето он жил в старом домике в горах, где месяцами собирал малину и варил из неё варенье. Дед много работал. Я думаю, это у нас семейное. Он умер в возрасте 90 лет. Мы были очень близки с дедом. Каждое лето мы с ним проводили в его доме в горах. Дед научил меня пользоваться токарным станком, когда мне было семь, и я по-прежнему могу смастерить подсвечник из трёх деревяшек.

В 2012 году меня пригласили в Литву на стажировку. Я раньше никогда там не бывал, но сразу ощутил сильную связь с этим местом. История семьи, до этого казавшаяся очень далёкой от меня, вдруг стала гораздо более ощутимой, и я стал ею активно интересоваться. Чувство это было физическим — словно моё тело реагировало на землю, по которой я ступал. Я решил найти места, о которых слышал от своих бабушки с дедушкой. Находился я в Каунасе, что в ста с лишним километрах от Вильнюса, так что я просто натянул свои трекинговые ботинки и начал путешествовать в поисках следов своих предков. Можно было перемещаться на автобусе, конечно, но для фотографирования ходьба пешком имела ключевое значение. Не думаю, что есть лучший темп для сканирования мира, чем тот, что мы развиваем с помощью собственных шагов. Процесс завораживал. Я не хотел, чтобы это кончалось. Переживал, что, достигнув пункта назначения, ничего не обнаружу. Временами это случалось. Но я ощущал, что это не конец, что мне следует продолжать свои изыскания. Именно тогда я решил воссоздать побег из Калуги целиком — замкнуть семейный круг, совершить то же самое путешествие, отвести всех домой. Во многом я ощущал, что должен это сделать ради своего деда. Пока он был жив, я мало интересовался его жизнью. Это обычное дело для представителей моего поколения: мы довольно поздно взрослеем, поздно осознаём значимость каких-то людей. А может, так у всех поколений в этом возрасте? Возможно

От брата дедушки сохранилась карта, она сильно помогла — позволила мне следовать по их пути шаг за шагом. Он также писал мемуары, они были у меня с собой. Это было жутковатое путешествие во времени: я обнаруживал себя в местах, которые он описывал. 70 лет спустя при помощи этой карты встретились две истории, два нарратива. Природный ландшафт, пейзажи, должно быть, с 1945 года сильно не изменились. Впрочем, помню разочарование. В крошечной деревне, расположенной на холме в окружении лесов, я повстречал старушку — типичную, я таких помнил ещё по Польше, — на ней было множество цветастых юбок и свитеров, на голове пресловутый платок. Красота. При ближайшем рассмотрении я обнаружил, что она говорит по мобильному. Было ощущение, будто прогресс пробил брешь в моей машине времени. Люди, которых я встречал, были милы и крайне добры. Многие считали меня безумцем, иные переживали — в особенности пожилые женщины: они говорили, что никогда бы не позволили своим сыновьям ввязаться в такую авантюру. Пару раз наткнулся на грубость — на почте или на кассе, разумеется. Я и в Польше был привычен к таким вещам: у нас шутят, что для некоторых работ грубость является необходимым требованием (для почтовых служащих, к примеру). Но мне было скорее смешно, чем обидно. Помню 1 сентября в Брянске: меня шатало после того, как я в полной темноте провалился в канаву, и я шёл с намерением купить бутылку пива и отпраздновать тот факт, что не сломал себе шею. Выяснилось, что спиртное в тот день не продавали, потому, когда я взял «Трёх медведей» и пошёл на кассу, на меня набросилась продавщица. Я пытался объяснить, что был не в курсе запрета, но она решила, что я притворяюсь туристом с целью купить алкоголь. Зато я порадовался тому, какое у меня хорошее произношение. Путешествие мне напомнило о моём собственном детстве, когда мы всё время проводили на улице. Я шёл один, и были дни, когда на моём пути никто вообще не встречался. Я получал от этого удовольствие, много говорил сам с собой. Несколько раз падал; однажды меня по колено засосало в болото; несколько раз я заблудился и поворачивал назад; в Белоруссии меня пару раз задержали полицейские и тщательно изучили мой паспорт; ничего особенного на самом деле. В основном во время пути я был воодушевлён и счастлив. Ни разу не усомнился в своей цели. Я понимал, что должен это сделать, и мне это нравилось. Иногда путь был напряжённым и физически непростым: если шёл ливень или когда в Литве, например, температура упала ниже минус 15, а батарейка в камере умерла. Работать было непросто. Почему я считаю, что проект следует показывать людям? Есть несколько причин. Во-первых, важно помнить эти истории. Никто не пишет о них в учебниках. А они иллюстрируют реальные последствия любого конфликта, его значимость для таких людей, как мы. Таким образом можно увидеть истинное лицо войны. Во-вторых, важно напоминать людям, что это может случиться снова, что беженцы следуют этим путём с начала истории человечества. Именно это сейчас происходит в Сирии. В следующем году это случится где-либо ещё. Я показывал свои работы в разных местах, и множество людей делились своими историями — они отличались в деталях, но были схожи в главном: их герои боролись за свою жизнь. Я считаю эту свою работу данью уважения беженцам по всему миру. Ну и наконец, мой двоюродный дед написал в своих мемуарах, что он хотел, чтобы они послужили молчаливой данью уважения тем, кто хотел сделать этот мир лучше. Я бы хотел передать это наследие.

соц. сети