Воспоминания участника гражданской войны Ларькова П.К.

Наша добровольческая Уральская армия, отрезанная от Центра, в Тургайской Области, Чехославаками и Оренбургскими добровольческими войсками, находилась в самом тяжёлом условии, по отношению обмундирования, снаряжения и оружия, часто кр-ца можно было только узнать по оружию, так как обмундирование носило характер одежды сарта, одетого в ичеги и разноцветный халат.

Так как обе армии были добровольческия, то в плен не попадай, каждому памятны случаи, когда попавшему в плен кр-цу вырезали из спины ремни, вырезали нос, выкалывали глаза. Даже был случай такой: в дер. ПЕРЕВОЛОЦКАЯ Оренб. Губ., на идущих домой 28 чел. австрийцев напали казаки и порубили некоторых на куски, только за то, что у нас в армии был полк III интернационала, состоящий из добровольцев мадьяр, из 28 челов. 6 чел. были спасены нами, но и у тех были порублены головы и руки.

Вот в таком условии фронта, находилась наша армия, загнанная неприятелем в мешок.

Но несмотря на все переживаемые трудности, наши полки шаг за шагом двигались к Оренбургу для соединения с Центральными войсками Жел. Див.

"ПОСЛЕДНИЙ БОЙ ПОД МЁРТВЫМИ СОЛЯМ, ОПОРЫ ОРЕНБУРГА"

Дано боевое задание нашему 8 Уральскому полку и полку III интернац. захватить последнюю природную крепость перед ОРЕНБУРГОМ, находящююся в 28 верстах от него.

Наш полк должен был зайти в тыл, разобрать линию жел. дор., и этим отрезать путь их бронепоезду, стоящему на станции "Мёртвыя Соли", второй полк должен завезать бой, ударив в лоб неприятеля.

Ноч только что наступила, тихо шуршал мелкий снег под ногами идущих цепочкой кр-цев, да иногда слышалось лёгкое ржание лошадей, везущих в полном порядке нашу очень известную неприятелю батарею ТРИЗНЫ.

Ночную тишину стал прерывать артиллерийский и пулемётные огни неприятеля, изрыгающего из своих стальных башен бронепоезда, по полку III интерн., ударившаго их в лоб.

Проводник, ведущий наши цепи для обхода в тыл неприятеля, сбился местностью или хотел подвести нас на главные силы неприятеля, занимавшего высоты сопок, подёрнытых с верху плёнкой тумана, а потому мы и подошли с боку под самый нос неприятеля, который, заметив с верху, засыпал нас дождём пуль.

Положение было критическое, если до рассвета мы не сможем взять высоты, то днём нас перебьют всех.

Учтя такое положение, наш командир полка тов. ТУРУТИН, выхватив шашку и с криком: "Ура, за мной товарищи", – бросился первый навстречу граду пуль, сыпавшихся на нас с верху, местами приходилось подсаживать друг друга для того, чтобы перелезть обрывы сопок.

Разсвет наступающаго дня застал нас на всех высотах сопок, на одной из которых было уже воткнуто полковое Красное Знамя. Неприятель оставил нам 3 пулемёта, которыми их же стали крыть по отступающим. В панике бежавший враг оставлял своих раненных и убитых. Не растерялся только их бронепоезд, который из своей стальной стены всё так-же пачками выбрасывал артилерийский и пулемётный огонь по сопкам, медленно пыхтя, защищал отступление, то двигаясь, то снова медленно черепашьими шагами уползал от нас.

Но не спала и наша батарея, быстро установив орудия, развернув телефон на самую высокую косматую сопку, ком. батареи тов. КАНАРЕЙКИН (в то время сам тов. ТРИЗНА, был уже инспектором артилерии армии), любимец полка и батареи по прозвищу КАНАРЕЙКА, 19-летний юноша, опытный артиллерист, ни когда не бросавший по напрасну снарядов, известный своим хорошим попаданием в цель неприятелю, даже в предпоследнем бою им была разбита батарея белогвардейце в месте с прислугой и оставленная нам.

И так КАНАРЕЙКА с полевым биноклем в руке, быстро забрался на самую высокую сопку, лёг на живот и только поспел скомандовать по телефону прицел, трубка, как предательски разорвавшаяся над ним пущенная с бронепоезда шрапнель картечью попала ему в грудь, и, обливаясь кровью, наш дорогой товарищ скатился в низ с сопки, не поспев скомандовать своей батарее "огонь".

В то же время я одетый только в телогрейку и в худые армейския без подметок щиблеты, перешол сопки ближе к отступающемуся неприятелю, увидел двух сидящих раненных казаков, подошел к ним на близкое расстояние, взял винтовку на прицел, скричал им, что-бы они отбросили от себя винтовки, что они сразу же и сделали. Подойдя в плотную, я забрал винтовки, подошёл к одному из них. Вынув из кобура ноган и держа в руке, я заставил снимать его валенки, которые мне нужны были отогреть обмороженные ноги. Раненный казак стал просить что-бы я ему оставил хотя-бы свои щиблеты, но в это время стал приближатся к нам бронепоезд, и, сказав казаку, что умееш воевать, воюй и без валенок, я взвалил на плечи винтовки, двинулся к деревне, к которой подходили уже наши товарищи. [16]

Идя дорогой, и держа под мышкой к низу голенищами валенки, из них густой запёкшейся кровью стала падать кусками кровь, залив всю мою телогрейку.

Каюсь, что мой поступок был по отношению к раненному казаку безчеловечный, но на войне, как на войне.

Были паметны их зверства по отношению к нам, но иногда и мы не оставались в долгу. Во время боя не попадай, били не шашками, а штыком и прикладом.

Такова небольшая история двух добровольческих армий. Белых, которые во время наступления кричали: "С Нами БОГ", – и Красных, которые отвечали им: "А с Нами ПУЛЕМЁТЫ".

Так нами была взята последняя природная крепость "МЁРТВЫЕ СОЛИ", опора ОРЕНБУРГА, Дутов бежал к Орску. На другой день, мы, забрав убитых и раненных кр-цев тов., подходили к городу, где нас со слезами на глазах встречали рабочия.

А через два дня после взятия нами города, подошли и соединились с нами Центральные войска. За взятие гор. мы получили денежную награду. Через неделю были выкопаны из помойных и навозных ям около 1000 трупов, порубленных рабочих и работниц в Оренбурге казаками.

По дороге от станции в город, за мостом есть городской сад. Зимой, склонив низко свои курчавые головы, обсыпанные снегом, деревья грустно смотрят на могилы похороненных там павших в бою под "МЁРТВЫМИ СОЛЯМ" товарищей. На одной из них отдельно стояла подбитая батарея неприятеля, подняв свои хоботы к верху, словно хотели кричать, что это могила заслуженнаго 19-летняго юноши красноармейца, названнаго сыном славнаго Краснаго командира, стараго офицера Артилерии тов. ТРИЗНЫ, могила КАНАРЕЙКИНА, прозваннаго батареей и полком кличкой КАНАРЕЙКА.

В марте мес. 1919 г. нашим 8 Уральским полком был отдан последний прощальный салют на МОГИЛЕ ГЕРОЕВ, после чего наши эшолоны тихо отошли от станции ОРЕНБУРГ на Восточный фронт в 2-ю армию.

Доброволец с марта мес. 1918 года, участник Туркестанскаго, Восточнаго и Южных фронтов.

П. Ларьков

12 февраля 1928 года

гор. Надеждинск Уральской Области
загородка д. 17-3 лит. В

П. К. Ларькову [17]

ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.187.Л.16-17.

спасибо