Подборка.

"Был конец октября 1945 года, и на фасаде цеха висел огромный лозунг: 
ВСТРЕТИМ XXVIII ГОДОВЩИНУ ВЕЛИКОГО ОКТЯБРЯ 
ДОСРОЧНЫМ ВЫПОЛНЕНИЕМ ПЛАНА ПО ИЗДЕЛИЮ № 1 
— Что такое изделие номер один? — спросил я у встретившего меня Сальникова. 
— Наручники. Наш цех специализированный. Мы только наручники и делаем. 
Я посмотрел на Сальникова. Он спокойно продолжал говорить о своем цехе. Видимо, ни ему, ни лагерному начальству не приходила в голову мысль о чудовищном юморе ситуации". 

Автор этих воспоминаний - Виктор Левенштейн был арестован в 1944 году в Москве по делу, получившему название «змееныши». По нему проходили тринадцать молодых людей, это были в основном дети репрессированных родителей, они обвинялись в создании молодежной антисоветской террористической группы. Среди них были Валерий Фрид и Юлий Дунский, ставшие потом известными кинодраматургами (сценарии к фильмам «Служили два товарища», «Экипаж» и др.), физик Михаил Левин - один из создателей Горьковской школы радиофизики. 
Левенштейн в "терроре" не сознался, но за антисоветские разговоры провел пять в лагерях, а потом еще пять лет в ссылке. Благодаря техническому образованию он избежал общих работ. В Бутырской тюрьме встретил заключенного Петра Михайловича, бывшего инженера из ГУЛАГа, который и посоветовал ему напроситься работать по специальности. 

"Пять лет жизни — это не так уж много, когда тебе 22. Я молод, здоров. Справлюсь как-нибудь, авось не подохну. Так я думал, стоя в «накопителе». В камеру по одному вводили новых людей. Все молчали. 

«Чему я радуюсь? — подумал я вдруг. — Меня осудили на 5 лет лагерей. Пять лет мне не видеть свободы. За что? За то, что я имел смелость или, как считали многие, глупость самостоятельно думать о том, что происходит в стране, где я живу? Я ведь только думал об этом и с друзьями делился своими мыслями. Вот, пожалуй, и все». 

Это было очень далеко от железных формулировок моих «признаний». Но ведь теперь, когда я изнутри узнал, что такое «органы», вплоть до самой верхушки их иерархии, не пора ли было иметь, наконец, настоящую позицию и понять, что настоящие враги нашего народа — это они: следователи, тюремщики и их начальники всех рангов? Как их еще называть, когда они ведут войну против своего народа? 

«Сын за отца не отвечает» — это их главный кремлевский сыч сказал. Вранье! Мало им было наших отцов, этим людоедам, теперь за нас взялись. Во всем одно вранье! Подумать только! Диктатура пролетариата — вранье: какого еще пролетариата эта диктатура?! Пролетариат у нас вкалывает, а не диктаторствует. Весь их СССР — сплошное вранье: «Союз» — вранье, разве может быть союз не добровольным? «Советских» — вранье, как это у меня в протоколе записано: «Советы существуют формально и никакого влияния на управление страной не имеют», правильно записано! «Социалистических» — вранье: хорош социализм, если миллионы за решеткой! Да и «Республик» — вранье: никакие это не республики, а единая восточная деспотия. 

А правда — это то, что записано в протоколах моих допросов. Не важно, что я так не думал до того, как меня арестовали. Если я так думаю теперь, то я сижу «за дело» и все, что со мной произошло, приобретает смысл. И я не один, я разделяю судьбу всех тех, кто сумел не поддаться треску их пропаганды и понял и оценил, что такое эта власть". 

После возвращения в Москву Левенштейн в 1965 году защитил кандидатскую диссертацию и работал старшим научным сотрудником в одном из московских исследовательских институтов. В 1980 году эмигрировал в США, где был принят на работу в крупную фирму и стал проектировать горные комплексы. 

Из книги воспоминаний Виктора Левенштейна «По-над нарами табачный дым» и «За Бутырской каменной стеной».

Еврей, убедивший фашистов, что он немец. (Как всегда "Фашисты", исправлять не буду.)

В России издана книга «Гитлерюнге Соломон», которую написал Соломон Перель, сумевший в 1941 году в Минске убедить фашистов в том, что он является этническим немцем.

16-летний еврейский подросток Шломо из Гродно попал в плен к фашистам. По словам Переля, немцы поверили ему, потому что он очень хорошо говорил по-немецки.

Соломон родился в Германии, из которой его семья перебралась в польский Лодзь, когда Гитлер пришел к власти и стал выгонять евреев из местных школ. Позднее, после нападения фашистов на Польшу, Перель и его старший брат отправились в Советский Союз, и его определили в гродненский детский дом.

Попав к плен, Соломон Перель стал переводчиком в немецкой армии, работал на первом допросе попавшего к немцам сына Сталина Якова Джугашвили, дошел до Москвы и Ленинграда, после чего его отправили в Германию, в школу Гитлерюгенда (молодежной организации правящей партии).

Впервые автобиография Переля была опубликована в 1989-м в Германии. «Не надо жертвовать своей жизнью ради идеологии или религии», — так автор определяет мораль своей книги.

Вот некоторые высказывания Соломона Переля из его интервью каналу «Медуза».

«Посыл отца не исполнил»

Отец сказал мне на прощание: «Не забывай, кто ты. Что бы ни случилось, помни, что ты еврей и должен верить в своего бога»… Мы бежали в Минск, но он уже был окружен, поэтому пришлось проходить немецкую проверку. Евреев и советских комиссаров не брали в плен, а сразу расстреливали. Когда подошла моя очередь, немецкий солдат спросил меня: еврей ли я. Мне было понятно, что если я признаюсь, то меня расстреляют через пять минут. И я стал решать, к чьим словам прислушаться — отца или матери, предать своего бога или остаться жить. Посыл отца я не исполнил, сказал, что я volksdeutsche — этнический немец. Мне повезло, и солдат поверил мне. [По инструкции] он должен быть снять с меня штаны и проверить, не обрезан ли я. Но, наверное, дело было в том, что я очень хорошо говорил по-немецки. Когда мы встретились после войны, он сказал, что когда я стал напротив него, внутренний голос сказал ему мне верить. С этого момента началась моя другая жизнь.

«Верил в победу нацизма»

Я сменил имя с Шломо на Йозеф, фамилию на Перьел — и попал в интернат гитлеровской молодежи, где и учился три с половиной года. Я начал ощущать себя настоящим гитлеровцем. Идентифицировал себя с нацистской идеологией, погрузился в эту жизнь. В душе у меня было раздвоение: с одной стороны, я был Шломо, а с другой — Йозеф. Но Йозеф был доминантным. Я верил в победу нацизма, верил в расовую теорию, и я начал забывать, что в действительности я еврей. Это был защитный механизм. Всегда, когда кто-то начинал что-то подозревать, я сразу превращался в стопроцентного наци.

«Признался, что еврей»

Хайнц, полковой доктор, хотел меня изнасиловать, когда мы были в душе. Я начал обороняться, но он увидел, что я обрезан. «Юп, да ты еврей!» — воскликнул он. Я признался и начал плакать, и он меня не выдал. Ведь в свою очередь я узнал его тайну — он гомосексуалист. В Германии их тоже отправляли в концлагерь. Вскоре возле Ленинграда он умер у меня на руках. Еще я признался матери моей подруги Лени. Ее мать меня как-то спросила: «Юп, скажи, ты настоящий немец?». До сих пор не знаю, что со мной случилось, где были мои механизмы защиты — я признался, что еврей. Я тут же подумал, что все пропало, но она не выдала меня полиции, а еще посоветовала не говорить дочери. Лени хотела после войны выйти за меня замуж и уехать со мной в Израиль. Но я ей сказал, что, по-моему, как-то слишком рано ехать в Израиль с немецкой девушкой. Я недавно видел ее, она очень красивая бабушка и живет в Ванкувере.

«Лучше аморально выжить»

Да, мой папа сказал мне оставаться евреем, но ведь самое святое — это жизнь людей, а не религия. В Израиле меня упрекали, что моя история аморальна, потому что я предал свою религию ради своей жизни. Мне сказали: «Надо было заявить солдату: «Я еврей, убейте меня». Но лучше аморально выжить, чем морально умереть. Чтобы спасти жизнь, можно иногда и соврать. Главное — не сохранять себе жизнь ценой другой жизни. Нельзя никого убивать. Есть какая-то граница, которую нельзя перешагивать. Я вот никого не убивал. Правда, мне было 16 лет, я не был солдатом, и у меня тогда не было оружия. Мне кажется, я действовал в рамках моей религии. Самый главный еврейский законодатель Маймонид сказал, что право на жизнь выше всех остальных законов и правил.

«Не хотел быть героем, был антигероем»

Помочь родственникам было невозможно. Я специально ездил через гетто на трамвае, но там не было остановок, и выйти было нельзя. Я ездил не для того, чтобы их спасти — это было невозможно. Если бы даже я смог выйти, то куда мне было идти с моими отцом и матерью? В лес? В интернат гитлерюгенда? Я только хотел еще раз увидеть мою мать или даже, скорее, чтобы она меня увидела живым и могла бы умереть более счастливой. Я никогда не планировал совершить какой-то саботаж, убить какого-то немца. Меня бы тоже тогда убили. Я однажды видел Гитлера на фронте. Может, я бы мог его застрелить, но я об этом вообще не думал. Наверное, тогда вошел бы в историю золотыми буквами, но я просто хотел пережить Холокост. Я не хотел быть героем. Я был антигероем, я хотел спасти мою жизнь, как мне сказала мать.

«Как не стать жертвой пропаганды»

Я был жертвой как нацистской, так и советской пропаганды, за время в детском доме в Гродно я стал настоящим пионером. Говорил, что религия — это опиум для народа. Я верил в это. Потом я стал жертвой национал-социализма. Вообще, я пережил все идеологии ХХ века — социализм, коммунизм, фашизм, национал-социализм, сионизм, — и остался Соломоном… Я до сих пор остался атеистом и думаю, что религия не выполняет то, что она обещала. Религия сегодня разделяет человечество.

«Знал, что рано или поздно убегу»

Когда я был на фронте с немцами, то четыре раза хотел перейти на русскую сторону. Не удалось, но я хотел. Советским солдатам я бы тоже сказал: «Я с вами». Я помогал советским пленным, давал им хлеб и колбасу, когда мог… В Израиле говорят, что бог везде, что он и в Освенциме был. Но как же тогда там уничтожили столько евреев? Мне, конечно, повезло, но у меня еще были хорошие инстинкты и интуиция. Можно было бы сказать, что мне бог помог. Но если так, то почему он помог только мне?..

Сейчас Соломон Перель живет в Израиле.

Часы сделанные мастером–самоучкой Францем Карасем и его подмастерьем Юзефом Монкосом, 1907 год, Санкт–Петербург

"Крестьянин Радомской губернии Франц Карась — механик–самоучка — изобрел и сам соорудил грандиозные астрономические часы, представляющие собою чудо механики. По словам Ф. Карася, он работал над часами более 20 лет. Часы показывают время и представляют собой целый календарь, отмечая месяцы, дни недели, долготу дня и ночи, время восхода и захода Солнца, фазы Луны, движение Земли вокруг Солнца, високосные и простые годы. 
Заводятся часы раз в 400 дней и весят 18 пудов. Эту кропотливую работу почти всей своей жизни Франц Карась решил преподнести Государю Императору и просил на то Высочайшего соизволения. 21 июня Ф. Карась (на снимке слева) со своим учеником Юзефом Монкосом имел счастие преподнести и демонстрировать часы Его Величеству Государю Императору в Большом Петергофском дворце. 
"Нива", 1907 г."

Газетные вырезки.

Население Руанды, небольшого государства в Восточной Африке, меньше, чем в Москве. Трудно поверить, что именно там произошли одни из самых страшных и кровопролитных событий в мире. Геноцид в Руанде 1994 года считается одним из самых жутких.

В Руанде исторически жили две народности: тутси и хуту. Хуту и тогда, и сейчас составляли численное большинство населения. Разница между ними почти не заметна. Хуту чуть ниже ростом и с более темным цветом кожи, чем тутси. Когда-то тутси были правящей аристократической верхушкой — они были более уважаемы и богаты.

6 апреля 1994 года, после смерти президентов Руанды и Бурунди, начались массовые убийства тутси.

За три месяца было убито порядка миллиона человек — по скорости и жестокости убийств геноцид в Руанде превзошел немецкие лагеря смерти. Средства массовой информации, радио и газеты подогревали ненависть одного этноса к другому. Сотни тысяч хуту — от крестьян, рабочих и домохозяек до адвокатов, учителей и священников — брали в руки мачете и автоматы и отправлялись убивать бывших соседей и друзей.

Но даже в таком аду нашлись люди, которые готовы были рискнуть собой и пойти против кровавой машины.

Ее звали Зула Карухимби. Сейчас ей должно быть 92 года, но мы не знаем, жива ли она, о ней почти нет новостей, и единственным символом ее милосердия служит дерево в Саду праведников в итальянской Падуе.

Это был тот редкий случай, когда суеверность африканцев сыграла на руку тем, кто хотел спастись. У Зулы была дурная слава ведьмы — и ее боялись. Она отгоняла боевиков «Интерахамве» (организация хуту) от своего дома, где прятались люди, чьих имен она даже не знала. Одни из них проводили дни, набившись в тесный горячий подвал, прикрытые сухими листьями и корзинами, другие лежали под кроватью или на чердаке, третьи сидели среди веток сливового дерева возле дома.

Когда приходили боевики, Зула смазывала руки соком ядовитых растений и прикасалась к голой коже вторженцев — те покрывались язвами. «Они не понимали, в чем дело, и считали, что я их прокляла, — рассказывает она. — Потом я уходила в дом и гремела там всем, что попадалось под руку, а боевикам говорила, что это гневаются духи. Когда меня обвиняли, что я прячу тутси, я отвечала: “Я же ведьма, меня все боятся, ко мне никто не ходит”».

Однажды ее дом пытались поджечь, в другой раз обстреляли. Но каждый раз ей удавалось запугать боевиков тем, что гнев духов обрушится на их семьи, и они отступали.

Зула Карухимби спасла у себя множество людей: больше 100 тутси, около 50 хуту и троих белых.

В 2006 году Зулу Карухимби наградили медалью за участие в борьбе против геноцида. Ее вручал президент Руанды Поль Кагаме, которого — как странно складывается жизнь — Зула тоже спасла во время предыдущей вспышки насилия в 1959 году, когда ему было всего два года. Его семья жила в соседней деревне. «Когда начались нападения на тутси, я сняла с себя бусы, дала его матери и велела вплести бусы ребенку в волосы, а всем говорить, что это девочка. Тогда убивали только мальчиков, и так он выжил», — рассказывает она. Позднее Поль Кагаме стал командующим Патриотического фронта Руанды, армия которого положила конец геноциду.

Зулу Карухимби пригласили в итальянскую Падую, где она посадила свое оливковое дерево в Саду праведников — там была открыта стела в ее честь. Но Зула не умеет читать, так что сейчас даже не может вспомнить толком название страны, в которой побывала.

Раньше Зула жила за счет продажи овощей со своего огорода на местном рынке. Но сейчас сил на это уже нет, и она добывает средства для пропитания так же, как ее предки, потомственные знахари. Зуле не нравится, когда ее называют ведьмой, она предпочитает слово «целительница». Говорит, что умеет варить зелья, которые вылечат головную боль, исправят недостатки внешности или помогут найти работу. Перед ее домом на солнце сушатся травы.

Однако к ней приходит все меньше и меньше покупателей. Отчасти это связано с распространением образования — люди больше доверяют врачам, чем деревенским ведьмам.

Но есть и причина похуже: как и во всей Африке, в Руанде все шире распространяется охота на ведьм. Большую роль в этом играют проповедники христианских церквей, призывающие изгонять или убивать колдуний и знахарок. Это большая проблема для всех стран третьего мира.

Королевство Нри, располагавшееся на юге современной Нигерии, было одним из центров доколониальной Африки, а в эпоху своего расцвета по культурно-религиозному и политическому значению вполне могло сравниться с такими городами, как Рим или Мекка. Это была настоящая империя, просуществовавшая почти тысячу лет, под её властью находились обширные территории, населённые многочисленными народностями и мелкими племенами.

Главное отличие Королевства от африканских (и большинства других) государств состояло в том, что правители Нри отказались от войн с другими народами как инструмента политического давления: королевство укрепляло свои позиции на политической арене, используя лишь религиозное влияние и контролируя торговые маршруты, проходившие по его территории.

В стране процветала языческая религия икенг, в которой верховный служитель культа был одновременно главой государства и, по местным поверьям, обладал божественной сущностью. Когда один из правителей-жрецов умирал, племена молились и ждали знамения, которое укажет на преемника. Когда это, наконец, происходило, наследник трона и титула божества должен был совершить ритуальное путешествие по реке Анамбра, в ходе которого он устраивал различные магические обряды, проходил через цикл символической смерти и воскрешения, а в довершение всего новое верховное божество с ног до головы намазывали белой глиной в качестве символа чистоты.

Для «завоевания» каких-либо земель Эз Нри («Эз» в пер. с наречия игбо — «король, правитель») отправлял туда одного из своих жрецов, который исключительно силой слова и ритуалов убеждал местный народ присягнуть на верность божеству и возлагал все религиозные полномочия на их вождя, который также становился верным служителем культа.

Нри вплоть до начала XX-го века предоставляли убежище беглым рабам и обездоленным жизнью мигрантам, что очень не нравилось Британской империи, поэтому в 1911-м году мирное религиозное государство прекратило своё независимое существование, войдя в состав британских колоний.

Декабрьским вечером 1875 года в американском городке Глостер местные рыбаки мирно сидели в пивной «Гарпунный линь». Неожиданно один из них заявил, что собирается пересечь Атлантический океан в одиночку на небольшом рыбацком боте.
Этим смельчаком оказался Альфред Енсен, 27-летний уроженец Дании, много лет проживающий в Америке.
Енсен занимался рыболовством и имел репутацию бесстрашного моряка. Но даже его товарищи, хорошо знавшие Альфреда, не поверили в реальность этого безумного плана. Но упорный датчанин не намерен был отступать от своей цели и приступил к строительству парусника. Свое судно он назвал «Сентенниеэл» («Столетие»), так как решил посвятить свое плавание столетию независимости США.
16 июня 1876 года отважный путешественник покинул порт Глостера и отправился в Саг-Харбор, где завершил оснащение судна и 25 июня взял курс на Европу. Альфреду Енсену предстояло пройти 2500 миль по Атлантическому океану.
Немало опасностей пришлось пережить этому мореходу. Уже в начале пути Альфред попал в жестокий шторм, который продолжался пять дней. С трудом удавалось держать судно нужным курсом. Только на шестые сутки Енсен смог немного отдохнуть.
Иногда в открытом океане встречались корабли, экипаж которых очень удивлялся, увидев одинокого путешественника на небольшом паруснике. Енсену не раз предлагали подняться на борт судна и доплыть до Европы пассажиром, но гордый датчанин отказывался от такого соблазна.
2 августа, уже в конце пути, недалеко от ирландского острова Клир-Айленд, на Енсена вновь обрушился страшный шторм. Моряка сбросило за борт и спас его только страховочный канат, которым Енсен привязывал себя к мачте. Во время шторма был потерян весь запас продуктов и пресной воды.
К счастью, к «Сентенниэлу» подошел американский бриг «Альфредон» и поделился с Альфредом водой и хлебом.
9 августа, после сорока шести дней борьбы с Атлантикой, Альфред Енсен достиг побережья Англии. Он причалил к берегу в районе мыса Сент-Дейвис, где отдохнул два дня и отправился в Ливерпуль.
Через несколько недель Енсен погрузил свой парусник на пароход и отправился из Ливерпуля обратно в Глостер. На этот раз в качестве пассажира.
Альфред Енсен вернулся в Америку настоящим героем. Друзья гордились им и прозвали «Енсен-столетие».

Отчаянный мореход показал, что человек даже в одиночку способен бороться с грозной океанской стихией.