fly

Войти Регистрация

Вход в аккаунт

Логин *
Пароль *
Запомнить меня

Создайте аккаунт

Пля, отмеченные звёздочкой (*) являются обязательными.
Имя *
Логин *
Пароль *
повторите пароль *
E-mail *
Повторите e-mail *
Captcha *
Март 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
26 27 28 29 1 2 3
4 5 6 7 8 9 10
11 12 13 14 15 16 17
18 19 20 21 22 23 24
25 26 27 28 29 30 31
1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 Рейтинг 4.00 (3 Голосов)

Переводчик Паулюса, Борис Дмитриевич Нейдгардт родился в 1899 году в Калуге. По национальности он немец, бывший офицер царской армии. В 1918 году эмигрировал за границу.

- Я происхожу из семьи фон Нейдгардта. Отец мой до революции 1917 года жил в Петрограде и служил в царской армии в чине офицера-капитана в Преображенском полку. В 1898 году он был назначен вице-губернатором в Калугу, затем губернатором в Полоцк, позже градоначальником в Одессу. С 1906 года был сенатором. В 1916 году он был назначен членом государственного совета.

Сам Борис Нейдгардт в 1909 году поступил в Александровский кадетский корпус, в 1913 году перевелся в пажский корпус. Его военная карьера окончилась в 17 драгунском нижегородском полку, который стоял по возвращении из Персии в селе в 30 километрах от Тифлиса в 1918 году. В том же году он эмигрировал вместе с родителями.

В ходе допроса выяснилось еще и то, что не только отец Нейдгардта занимал высокий пост в царской России. К примеру, сестра его отца – Ольга Борисовна – была замужем за бывшим премьер-министром Столыпиным. Другая сестра – Анна Борисовна Сазанова – была женой царского министра иностранных дел.

Сестра его матери - Гирс Любовь Александровна была замужем за бывшим губернатором Минска. Другая тетя - Пономарева Тамара – была замужем за бывшим губернатором Якутской губернии.

Почти все родственники Нейдгардта после революции перебрались во Францию и Германию. Родители Нейдгардта умерли в Париже.



ВЫДЕРЖКИ ИЗ ДОПРОСА НЕЙДГАРДТА*

По каким причинам вы эмигрировали в 1918 году?

Бывшее положение отца ставило его жизнь в опасность, и мы решили эмигрировать за границу.

Как вы бежали из Москвы?

В мае 1918 года мой отец и я были арестованы ВЧК в Москве, через пять дней мы были освобождены. После этого на семейном совете было принято решение бежать. Отец нелегально уехал в Финляндию, а я из Москвы поехал в Воронеж к своему знакомому Новикову, бывшему полковнику царской армии, пришедшему на службу в Красную Армию и ведавшему военным снабжением. Новиков устроил меня в качестве счетовода во всероссийскую комиссию по эвакуации. В сентябре 1918 года я взял отпуск на три дня и поехал в Москву узнать, что с родителями. Родители дали мне меньшего брата и предложили вместе перебираться за границу. Прибыв в Воронеж, я узнал, что Новиков арестован, я и брат переоделись в австрийскую форму и под видом военнопленных сели в эшелон с австрийскими военнопленными и прибыли в город Белгород, отсюда мы добрались до города Харькова. На следующий день выехали из Харькова в Псков, затем в Остров и таким путем добрались в город Ревель.

Как вы добрались из Белгорода до Харькова?

Отец дал мне фиктивные документы о том, что я украинец.

Чем вы занимались в Ревеле?

В Ревеле я вступил добровольцем в балтийский полк эстонской армии и участвовал в борьбе против Красной Армии на Чудском озере. После заключения мира я ушел из эстонской армии, получил эстонские документы с правом выезда в Германию, куда я уехал в 1920 году.

В Германии чем вы занимались?

Прибыв в Германию, я встал на учет как офицер русской военной миссии. [..]

Мне известно, что Германское правительство относилось к русской эмиграции отрицательно, считая ее изжившей себя и ни к чему не способной. Относясь к эмиграции в целом отрицательно, немцы поддерживали те части этой эмиграции, которые могли служить в их планах расчленения России. Мне известно, что грузинский писатель является желанным гостем в министерстве пропаганды. При создании центрального управления для русских эмигрантов в Германии во главе с генералом были выделены грузины, которые имеют свое собственное управление. Украинцев-сепаратистов немцы тоже поддерживали.

После завоевания Польши православная церковь подчинила себя митрополиту Серафиму Германскому. Немцы силой отменили это подчинение и вопреки желанию самой польской православной церкви, ее украинизировал, поставив во главе ее ярых украинских сепаратистов.

На театре военных действий всюду оказывались преимущества украинцам, белорусам, балтам, кавказцам и другим нацменам. В середине 1942 года вышел приказ по квартирмейстерской части о тюркских народах. В этот приказ вошли и казаки. По этому приказу с пленными этих народов должны были особенно хорошо обращаться. Отделять их от остальных пленных и ускоренным образом отправлять в тыл, где они должны были быть расположены в отдельных привилегированных лагерях. Из пленных этих народов формировали национальные части. Некоторые национальные батальоны были сформированы и отправлены на фронт, где по словам сообщений ставки германского командования от конца января, хорошо себя показали.

Когда вы получили германское подданство?

В июле 1940 года я обратился в полицию и заявил о том, что я по национальности немец выходец из Прибалтики, не имею в своем роду еврейской крови и попросил выдать паспорт, который мне тут же был выписан.

Уже через несколько месяцев Нейдгардт попал в разведывательный отдел благодаря знанию русского языка.

В чем заключалась ваша работа в 1-Ц?

Я допрашивал русских военнопленных и собирал разведывательные материалы для корпуса и армии.

Кого из русских вы допрашивали?

За время моей службы в 1-Ц я допрашивал довольно много военнопленных. Более важных допрашивал при моем посредстве начальник 1-Ц я служил лишь переводчиком. При допросах мы интересовались лишь чисто военными вопросами. В виду хорошо поставленной в Красной Армии засекреченности, больших результатов допросы не давали. Если попадались специалисты, как например, артиллеристы, то допрос вел офицер начальника артиллерии корпуса, я переводил. Более серьезные военнопленные допрашивались в штабе армии. Корпус являлся лишь промежуточной инстанцией.

В допросах меня поразила с одной стороны полная готовность давать показания и откровенность таковых, с другой стороны малый результат допроса, ибо допрашиваемые были всегда лишь осведомлены только в узком кругу своих обязанностей и даже лицо, занимавшее важное положение, как например генерал Артеменко, знал только дела своего корпуса, а так как эти лица попадались после разгрома своих частей, то эти сведения ценности не представляли.

Одиночный допрос ничего не давал, но из мозаики многих допросов можно было себе составить некоторое представление о советской действительности. Последние дни перед сдачей в плен я работал личным переводчиком фельдмаршала Паулюса.

«ГЕНЕРАЛ ПРОИЗВОДИЛ ВПЕЧАТЛЕНИЕ КОНЧЕНОГО ЧЕЛОВЕКА, НЕРЕШИТЕЛЬНОГО ДО КРАЙНОСТИ»

При каких обстоятельствах вы стали личным переводчиком Паулюса?

22 января 1943 года около 16 часов мне было сообщено, что начальник штаба армии генерал Шмидт желает меня немедленно видеть. Так как штаб армии в этот момент окружения находился с очень ограниченным аппаратом, не имел переводчиков, меня этот приказ сам по себе не удивил, а удивило лишь то, что сам начальник штаба желает меня видеть, и что это приказание было мне передано не по команде. Сам штаб помещался тогда южнее Сталинграда около штаба армии.

Я немедленно туда отправился и нашел в комнате генерала Шмидта. Через несколько минут туда вошел Паулюс и сел рядом со мной. Генерал Шмидт спросил меня, известен ли мне ультиматум Советского командования от 9.01, я ответил, что он мне известен из Советских листовок. Тогда генерал Шмидт передал генералу Паулюсу советскую листовку с текстом ультиматума и спросил меня, смогу ли я составить ответ. Генерал Шмидт прочел мне немецкий текст, в который были внесены некоторые поправки, и я составил русский текст. Содержание его: «Генералу полковнику Воронову или его заместителю. Командующий германской 6-й армии согласен начать с Вами переговоры на основе ваших от 9.01. Мы просим приостановить враждебные действия 23.1, мои парламентеры на 2 машинах под белым флагом выедут к вам по дороге Гумрак, Коненый, Котлубань. Командующий германской 6 армии».

Этот текст я должен был передать в течение ночи на 13.1 по радио, пока я его составлял, Паулюс вдруг наклонился ко мне и спрашивает: «Скажите, ведь это может быть государственная измена, то, что сейчас делаем»? Я даже не нашелся, что ответить на этот странный вопрос. Несколько минут спустя, Паулюс спрашивает: «А что мне делать, если Фюрер не даст согласие на капитуляцию?». Из этого я понял, что Паулюс вместо того, чтобы действовать самому, как ему велит совесть, предлагает запросить, как ему быть. Я так же понял, что Паулюс все же главнокомандующий армией обращаясь ко мне маленькому и ему неизвестному человеку с такими вопросами, морально и физически конченный человек, утративший всякое равновесие.

Генерал Шмидт произвел на всех впечатление замкнутого человека, знающего, что он хочет. Получив приказ быть наготове и никому ничего не говорить, даже моим прямым начальникам генералу, я отправился домой. На следующий день штаб армии переехал на новый КП в Сталинград. Никто меня не вызывал, и из разговоров в штабе я понял, что фюрер капитуляцию запретил.

[… ]24 под вечер я прибыл в штаб армии к генералу Паулюсу и был чрезвычайно любезно принят. Генерал мне объявил, что нужно будет драться до последнего патрона, но избежать того, чтобы они были вовлечены в рукопашный бой. Генерал Паулюс произвел опять впечатление больного человека, нерешительного до крайности.

Я сидел с ним до поздней ночи, и он все время спрашивал, что лучше в интересах Германии, чтобы он застрелился или нет. К теме стреляться Паулюс возвращался все время и в последующие дни. Я и другие его отговаривали, заявляя, что обязанность разделить участь солдат своей армии.

25 января штаб армии сидел на КП в подвале дома южнее Царицы. Было ясно, что на следующий день КП будет взят. Паулюс хотел переехать в универмаг. Генерал Шмид говорил, что это только оттяжка и нужно остаться на месте. Паулюс же утверждал, что таким образом штаб армии попадает первым в плен, что не сообразуется с призывом драться до последнего патрона. В ночь на 25 января штаб переехал в универмаг и находился там до пленения. Штаб армии утратил всякое руководство войсками. Фактически командовал войсками генерал Росске.

Генерал Шмидт все время подчеркивал, что Паулюс и он являются теперь лишь частными лицами, и все решения принимаются местными командирами. Это делалось, чтобы избавить себя от всякой ответственности.

Шмидт все время твердил, что он не может допустить, чтобы Паулюс, а значит и он, были вовлечены в рукопашную схватку. Мне было приказано, ни в коем случае при приближении красных войск не сметь махать белым платком, чтобы это не имело вида сдачи.

С генералом Доберкау мы решили, что как только покажутся русские, мне дадут знать, я пойду им навстречу, чтобы сдать им универмаг без кровопролития.

Около 12 часов вошел связист с радиограммой о производстве Паулюса в генералы-фельдмаршалы. Старший лейтенант Ашинин отправился сперва к Шмидту, чтобы потом вместе поздравить Паулюса. Шмидт прочел это и сказал: «Оставьте это здесь, дайте Паулюсу сдаться, будет не поздно, если он узнает о своем производстве завтра».

Я понял это производство как предложение пустить себе пулю в лоб, но по-прежнему считаю этот выход неправильным.

После нескольких ложных тревог около 7 часов я вошел в контору с командиром батальона 33 мотострелковой дивизии. Сообщил о том, что Паулюс и его штаб находятся в универмаге, просим поставить в известность об этом советское командование и во избежание нежелательных инцидентов и провокаций оцепить весь участок, не пропуская ни своих, ни чужих.

Переговоры велись в очень корректной и культурной форме, при моем посредстве с немецкой стороны был генерал Росске.

Во время переговоров генерал Паулюс рассматривался как частное уже ничем не командующее и попавшее в плен лицо. По окончании переговоров я отправился к Паулюсу и поздравил его с назначением. Паулюс меня спросил, не является ли производство указанием на то, что он должен застрелиться. Я сказал, что это неправильно. У меня было впечатление, что Паулюс, узнав о том, что русские ведут себя в высшей степени корректно, испытывал известное облегчение, что наконец кончилось.

По условиям, сдача оружия немецкими войсками в универмаге и ввод советских войск должны были состояться лишь после отъезда Паулюса со своим штабом. Около 12 часов наши автоколонны, состоящие из 3 легковых и 1 грузовой машин, покинула универмаг и мы доставлены в штаб 64 армии в Бекетовке. Там я в последний раз видел Паулюса около 18 часов.

СПРАВКА КП

В 1949 году Борис Нейдгардт военным трибуналом войск МВД Сталинградской области был осужден за шпионаж и приговорен к лишению свободы сроком на 25 лет с отбыванием наказания в исправительно-трудовом лагере. Но полностью наказание не отбыл. В середине 50-х его освободили. Умер Борис Нейдгардт в Мурхардте в 1970 году. Реабилитирован военной прокуратурой Дальневосточного Военного округа в 2003 году.

КОММЕНТАРИЙ СПЕЦИАЛИСТА:

Антон Артамонов, специалист по экспозиционной и выставочной деятельности музея «Память»:

- Нейдгардт, действительно считается переводчиком Паулюса. Опровергнуть этого мы не можем, потому что не имеем доказательства обратного. Кстати, справедливости ради, нужно отметить, что в подвале было несколько переводчиков. Что касается его показаний о пленении фельдмаршала, то здесь практически все события опущены.

Вообще фамилия Нейдгардта не так часто всплывает в документах. Исключение воспоминания участника пленения Федора Ильченко, он действительно признал в Нейдгардте человека, который участвовал в переговорах с Росске.

Вообще же, воспоминания участников этого события мозаичны. И порой они противоречат друг другу. Замечено, что практически все немцы, которых пленили в подвале, достаточно расплывчато рассказывают непосредственно об этом событии.

*Орфография сохранена

За помощь в подготовке материала благодарим УФСБ по Волгоградской области и музей-заповедник "Сталинградская битва".

источник


Комментарии могут оставлять, только зарегистрированные пользователи.