Джон Диллинджер: сбежал из тюрьмы при помощи фальшивого пистолета, сделанного из дерева и выкрашенного в гуталином чёрный цвет
Легендарный Джонни Д, которого кстати играл его тёзка Джонни Депп в недавней голливудской премьере, американский грабитель банков 30х годов, ограбил по меньшей мере пару дюжин банков и дважды сбежал из тюрьмы. Некоторое время Диллинджер провёл в тюрьме города Мичиган, штат Индиана, пока в 1933 не был условно освобождён. Через 4 месяца он снова попал в тюрьму – на этот раз в Лиме, штат Огайо, откуда его вызволила его вооружённая банда, убив при этом тюремщика, шерифа Джесси Сербера. Большая часть банды была схвачена в этом же году в Аризонском Туксоне, во время перестрелки в Историческом Отеле Конгресса. Диллинджер был помещён в тюрьму Лейк Каунти в Индианском Кроун Поинте. Его обвинили в попытке убийства офицера полиции Уильяма О’Малли во время ограбления банка в Восточном Чикаго в Индиане, осуществлённом практически сразу после побега Диллинджера из тюрьмы.
3 марта 1934 года Джонни Д сбежал из Кроун Поинт (тюрьмы, из которой в то время считалось невозможным сбежать), которая охранялась огромным количеством полицейских и военных их национальной гвардии. В газетах сразу же появилась новость о том, что Диллинджер сбежал из тюрьмы при помощи фальшивого пистолета, сделанного из дерева и выкрашенного в гуталином чёрный цвет. При помощи этого пистолета он заставил охранника открыть дверь его камеры, а затем взял двух заложников, собрал всех охранников в своей камере и запер их, а сам спокойно вышел из тюрьмы.
Советский посол в Берлине Владимир Деканозов безуспешно добивался встречи с министром иностранных дел рейха Иоахимом фон Риббентропом. Валентин Бережков, его первый секретарь и переводчик, вспоминает: «Выяснилось, что министра иностранных дел рейха нет в Берлине. Нам сообщили, что он выехал в Ставку фюрера». Сложившаяся ситуация весьма нервировала Деканозова — он не имел возможности заявить очередной протест по поводу нарушения германскими самолетами воздушного пространства СССР.
Через некоторое время переводчик рейхсминистерства иностранных дел Эрих Зоммер получил задание созвониться с Бережковым. Риббентроп хотел бы немедленной встречи с советским послом. Зоммер и его непосредственный начальник Герр Штрак выехали в посольство СССР, чтобы сопровождать советских дипломатов к рейхсминистру. Перед отъездом Штрак объяснил Зоммеру, что Советскому Союзу будет объявлена война, «но все уже и так началось». Когда автомобиль двинулся по Вильгельмштрассе в обратный путь, над Берлином уже занималась заря. Должностные лица размышляли о предстоящей встрече. Деканозов был рад, что наконец сможет выразить протест, хоть и со значительной задержкой. Зоммеру запомнилась ироническая реплика советского посла, когда они проезжали по знакомым берлинским улицам. «День обещает быть погожим», — произнес тогда Деканозов.
Имперский министр пропаганды Йозеф Геббельс с нетерпением ждал предстоящего объявления по радио и пресс-конференции. «Все было мобилизовано — и радио, и пресса, и кинохроника, — записал он в то утро в своем дневнике. — Все работало как часы». Телефоны звонили уже с 3 часов ночи, призывая представителей прессы на пресс-конференцию. Многие спрашивали себя: ну, чем нас на этот раз порадуют? Может, англичане решили капитулировать? Или победоносный вермахт избрал себе новую жертву? Автомобили проносились мимо утопавшего в утренней росе Тиргартена, торопясь туда, где должна состояться встреча с прессой.
Уже сейчас чувствовалось, что день будет удушливо-жаркий.
Встреча Деканозова и Бережкова с рейхсминистром иностранных дел Риббентропом была назначена на 4 часа утра. Эрих Зоммер, переводчик, также присутствовал при этой встрече. Риббентроп сидел за столом, чуть подавшись вперед. Деканозов попытался зачитать свою ноту протеста, но Риббентроп явно не был расположен слушать. Вместо этого он жестом велел Шмидту зачитать заявление, в котором, по словам Зоммера, «Советский Союз обвинялся в актах, препятствующих германо-советскому сотрудничеству». Как только Бережков и Зоммер хотели приступить к переводу, Деканозов остановил их, и Шмидт читал еще около получаса, перечисляя по пунктам все нарушения государственных границ и воздушного пространства, якобы допущенные советской стороной.
Далее в заявлении германского правительства говорилось:
«Тем самым Советское правительство разорвало свои договоры с Германией и собирается напасть на нее с тыла. В связи с этим фюрер приказал германским вооруженным силам противодействовать этой угрозе всеми имеющимися в их распоряжении средствами».
Зоммеру бросилось в глаза, что в зачитанном меморандуме, как ни странно, не содержалось фразы об объявлении войны. По его словам, Гитлер специально настоял на том, чтобы из текста исключили это словосочетание.
Бережков не поверил собственным ушам. Чтобы Советский Союз угрожал Германии! То, что он услышал дальше, потрясло его еще больше. Оказывается, советское нападение только отложено на определенный срок, и Гитлер вынужден искать способы отразить готовящуюся агрессию со стороны Советского Союза, чтобы защитить немецкий народ. Поэтому два часа назад германские регулярные части и перешли границу СССР.
Поднявшись из-за стола, Риббентроп протянул Деканозову руку. «Посол, — вспоминает Бережков, — был взволнован до крайности, и не исключаю, что даже был слегка навеселе»[21]. Разумеется, он проигнорировал жест рейхсминистра. «Он заявил, что германское вторжение является актом агрессии, и германский рейх вскоре о ней пожалеет». По словам Зоммера, «советский посол покраснел как рак и сжал кулаки». И несколько раз повторил: «Очень, очень жаль».
Когда Бережков направился вслед за Деканозовым из кабинета, Риббентроп неожиданно подошел к нему и прошептал ему на ухо, что «лично он противник этой войны и неоднократно пытался убедить Гитлера не начинать войну, поскольку считает ее катастрофой для Германии». На Бережкова это впечатления не произвело. После войны он с осуждением вспоминал: «Фактически тот документ, с дипломатической точки зрения, не содержал объявления войны». «Сталин, — по его словам, — до последнего момента пытался предотвратить войну».
По его мнению, немцы нарушили дипломатические нормы ради достижения эффекта внезапности. В послевоенном интервью бывший секретарь советского посольства в Берлине утверждал:
«Мы не эвакуировали из Германии находившихся там советских граждан. Женщины и дети остались в Берлине. Семьи немецких дипломатов покинули Москву еще до 21 июня, за исключением работников посольства. В Москве на момент начала войны находилось около 100 дипломатов, в Германии же — свыше тысячи русских. Ведь совершенно ясно, что, если замышляется нападение, в первую очередь эвакуируют своих граждан. Мы этого не делали».
Вскоре после этой драматической встречи в рейхсминистерстве, в 5 часов 30 минут утра Риббентроп сделал заявление для прессы, что война с Советским Союзом идет уже два часа. Чуть меньше двух лет назад он вернулся из Москвы триумфатором, заключив германо-советский пакт о дружбе.
Тем временем по радио на весь рейх звучали фанфары из «Прелюдии» Листа. «Верховное главнокомандование вермахта сообщило германскому народу о вторжении в Россию», — записал Геббельс в своем дневнике.
«Отзвучала только что сочиненная мелодия для фанфар. Она вышла могучей, впечатляющей, величественной. Я зачитал по всем радиостанциям заявление фюрера к немецкому народу. Торжественный момент для меня».
После этого можно было спокойно возвращаться в свой Шваненвердер под Берлином. «С плеч спал непомерный груз последних дней и недель, — продолжает Геббельс, — пробил славный час, час рождения новой империи. Наша нация устремилась к свету». У Геббельса имелись все причины быть довольным собой. Близилась череда новых дипломатических и военных побед. Немецкому правительству удалось добиться эффекта внезапности. Когда он прибыл в Шваненвердер, «солнце уже стояло в зените», и имперский министр решил позволить себе «пару часов глубокого, живительного сна».
А к тому времени, когда Геббельс пробудился, унтер-офицер Гельмут Пабст уже мог считать себя ветераном сражений. Пабст записал в дневник 22 июня:
«Наступление продолжается. Мы непрерывно продвигаемся вперед по территории противника, приходится постоянно менять позиции. Ужасно хочется пить. Нет времени проглотить кусок. К 10 утра мы были уже опытными, обстрелянными бойцами, успевшими немало повидать: брошенные неприятелем позиции, подбитые и сгоревшие танки и машины, первые пленные, первые убитые русские».
Йозеф Дек из 71-го артиллерийского полка, наступавшего в районе Бреста, очень хорошо помнит сдержанные слова одного фельдфебеля, когда они вместе направлялись на огневые позиции. Этот фельдфебель не разделял оптимизма имперского министра пропаганды. Он считал так:
«Мы начали войну на Востоке, не разделавшись с той, что шла на Западе. А ведь однажды война на два фронта уже имела печальные последствия для Германии».
«Капричос» Франсиско Гойи: как испанскому граверу удалось избежать инквизиции за серию обличительных гравюр.
30 марта исполняется 271 год со дня рождения великого испанского живописца Франсиско Гойи. Его жизнь сложилась непросто, в ней было все - от королевского признания до угрозы бать заживо сожженным на костре инквизиции. Художника обвинили в еретизме после создания цикла гравюр под названием «Капричос», безжалостного сатирического цикла, написанного по мотивам современных исторических реалий. Однако Гойя сумел перехитрить церковь и избежать наказания…
Жизненный путь Гойи не был простым. В молодости он не сразу добился признания, его работы, исполненные полета фантазии, резко контрастировали с сухим академизмом, почитаемым в то время. 20-летним юношей он путешествует в Рим, где знакомится с шедеврами итальянской живописи. После возвращения на родину в Сарагосу Гояй получает первые заказы на роспись капеллы архитектора Вентуры Родригеса, работу признают великолепной. С этого момента отношение к работам Гойи меняется, постепенно им даже начинают интересоваться при дворе.
В 1786 году Гойя назначен королевским художником при Карле III, в 1789 году - при Карле IV. Блестящая карьера художника пошатнулась во время Французской революции, поскольку он был выслан в Валенсию. Многих из его друзей-испанцев ждала худшая участь - они были арестованы. Здоровье Гойи в эти годы ухудшается, его мучает паралич, но Гойя не оставляет живопись, продолжает писать. Кроме того, художник практически теряет слух. В таком состоянии он начинает работу над циклом "Капричос".
Этот цикл представляет собой 80 офортов, посвященных современности. Первоначально художник планировал назвать серию "Снами", но после выбрал для нее более едкое название. "Капричос" в переводе на русский язык можно трактовать как "нечто, от чего волосы встают дыбом". Собственно, сатирические гравюры такими и являлись - колкими и беспощадными к порокам общества. Всего художник создал 240 экземпляров офортов и выставил их на продажу. За первые четыре дня было раскуплено 27 экземпляров, остальные - изъяты из продажи по королевскому распоряжению. Гойе пришлось приносить извинения лично Карлу IV.
Гойя попал под пристальное внимание служителей церкви, ему пытались приписать еретизм, однако, дальнозоркий художник дал благопристойные названия всем офортам, так что фактической причины вынести ему смертельный приговор не нашлось.
Берлинские кабаре "Эльдорадо".
В 1919 году на берлинской улице Alte Jakobstraße 60, в районе Кройцберг, открылся бар Eldorado-Diele, рекламировавший себя как уютный бар-ресторан для геев. Заведение с такой подачей просуществовало довольно недолго и было закрыто через 2 года.
Однако бизнесмен Людвиг Конжешни решил не сдаваться и 2 марта 1922 года открыл новое кабаре "Эльдорадо", как «место встречи для всего мира». Естественно, часть старых клиентов нашла друзей на новом месте и заведение быстро стало местом сбора берлинских трансвеститов, транссексуалов, геев и лесбиянок.
К 1927 году Конжешни открыл одноименное заведение в главном развлекательном районе Берлина- Шонеберге, прямо напротив знаменитого театра "Скала". Помимо характерной публики в "Эльдорадо" часто заходили туристы, сделавшие кабаре достопримечательностью европейского уровня.
Успех "Эльдорадо" на новом месте был настолько оглушительным, что Конжешни открыл еще одно заведение в начале 1931г.
"Эльдорадо" часто посещали влиятельные и известные люди, среди которых были замечены Марлен Дитрих и Эрнст Рем.
В конце июля 1932 года начальником берлинской полиции стал Курт Мелчер, член НСДАП с определенными взглядами на нетрадиционную сексуальную ориентацию. Мелчер сразу же объявил о кампании "против распущенной ночной жизни Берлина", и издал приказ о закрытии заведений подобных "Эльдорадо" в 22-00. Заведения ушли в подполье став частными клубами, однако уже в октябре ретивый начальник полиции запретил публичные танцы однополых пар, под угрозой ареста и закрытия заведения. Этот шаг стал концом "Эльдорадо".
Хозяин сети под напором нацистов передал свои заведения в дар местным отрядам СА, а затем вместе с семьей бежал из Германии.
Штурмовики превратили "Эльдорадо" в новую местную штаб-квартиру.
В 1996 году по адресу Motzstraße 20, где было одно из заведений Конжешни, открылся Eldorado Music Bar, работающий и в наши дни...
Немецкие горные стрелки в битве за Нарвик.
В период «Странной войны» на Западном фронте в январе 1940 года 2-ю и 3-ю немецкие горнострелковые дивизии передислоцировали к границам Франции ввиду возможного наступления на запад. Однако, в начале весны 3- горнострелковую дивизию перебросили обратно в Германию для подготовки захвата Норвегии и Дании. Перед этой дивизией была поставлена задача: на севере Норвегии необходимо было захватить порт Нарвик. Под прикрытием немецких эсминцев, бойцов из 139-го горнострелкового полка перебросили в Нарвик. Норвежцы не ожидали появления немцев, поэтому, не оказали никакого сопротивления. Немецкий генерал – лейтенант Эдуард Дитль принял капитуляцию нарвикского гарнизона. Весть о захвате Нарвика моментально облетела Европу. Буквально на следующий день англичане направили свои боевые корабли, которые начали обстреливать порт Нарвик. Суда, на которых прибыли немцы были уничтожены. Англичане блокировали порт вместе с немецкими солдатами, которые были отрезаны он остальных сил на расстоянии 700 км.
С потопленных немецких кораблей часть моряков спаслась вплавь. Позже эти моряки вступили в ряды пехотинцев Дитля, образовалась группировка войск в 2000 человек. С тех кораблей, которые были выброшены на берег, немцы сняли оружие и снаряжение.
Немецким люфтваффе удалось привезти несколько 75-мм пушек с помощью самолетов, которые сели на замерзшее озеро неподалеку от Нарвика. Тем временем, немцы укрепляли район, разбившись на небольшие отряды. Дитль, рассчитав, что с юго-восточных окраин Нарвика британцы вряд ли бы пойдут в атаку, он отвел свои войска с этого участка. На самом деле, англичане не атаковали с этого участка, с него пошли в атаку оклемавшиеся норвежцы. Они попытались взорвать дорожный узел и железную дорогу, но их атаку отбили горные стрелки Дитля. Через некоторое время, с севера на немцев начали атаку британские экспедиционные силы и армия Норвегии. С одной стороны с Нарвик-фиорда немцам угрожали британские корабли, а с севера пошли в атаку норвежцев с британцами. Немецкие горные стрелки оказались перед лицом превосходящего его в числе сильного противника. Ввиду неименуемого поражения, Гитлер разрешил Дитлю отступить в Швецию. Но он этого не сделал. Тем временем, в ряды наступавших на немцев союзников, вступили поляки и французы. Ввиду плохо координированных действий, немецким горным стрелкам удавалось отбивать все атаки союзников. Но союзники все же брали вверх и силы немцев истощались очень быстро.
27 мая, французский десант из солдат Иностранного легиона, под прикрытием огня британских кораблей высадился на берег порта. Начался рукопашный бой, после чего город перешел в руки французов, немцы покинули город. Стоит отметить, что немцы тоже получили небольшое подкрепление, на подмогу им пришли немецкие десантники, которые были выброшены неподалеку. Подкрепление подошло вовремя и немцы ждали последней атаки союзников. В это время, немцы доставили в Нарвик основные части горнострелковой дивизии. Также в Нарвик выдвинулись транспортные лодки с солдатами. По пути англичане потопили два из этих судов них. Из Дании в Тронхейм по воздуху были доставлены немецкие горные стрелки, которые преодолели расстояние в 1100 км к Нарвику всего за 7 дней. Немецкие товарищи по оружию понимали, в какую серьезную ситуацию попали горные стрелки Дитля. Было принято нестандартное решение: от каждого батальона взять по одной роте, которая оставила свое снаряжение и быстрым темпом прошла оставшееся расстояние максимально быстро. Немецким горным стрелкам предстояло практически по безлюдной скалистой тундре, преодолевая реки и многочисленные ледники пройти это расстояние. На подходе они начали теснить арьергард союзников, которые отступали. По пути следования в Нарвик, немцы имели многочисленные вооруженные столкновения с норвежскими лыжными частями. Но их усилия были напрасными, так как 9 июня 1940 года всем немецким войскам было приказано пректарить боевые действия. Хотя, авангард горнострелковой дивизии был уже на подходе к Нарвику. За день до этого, Дитль выслал разведчиков к Нарвику, которые вернулись с новостью, что союзники начали эвакуацию своих войск из Норвегии, так как правительство этой страны капитулировало.
13 июля авангард горнострелковой дивизии соединились с основной боевой группой Дитля в Нарвике. Немецкие горные стрелки и сам Эдуард Дитль в Германии чествовались как герои. Позже Дитля нарекли «Герой Нарвика», за что он получил из рук Адольфа Гитлера Рыцарский крест Железного креста.
Комментарии
А про Нарвик немцы щит выпустили . Редкий кстати.
RSS лента комментариев этой записи